Я выехал в Россию верхом на коне. Дело было зимою. Шел снег.

     Конь устал и начал спотыкаться. Мне сильно хотелось спать. Я чуть не падал с седла от усталости. Но напрасно искал я ночлега: на пути не попалось мне ни одной деревушки. Что было делать?

     Пришлось ночевать в открытом поле.

     Кругом ни куста, ни дерева. Только маленький столбик торчал из-под снега.

     К этому столбику я кое-как привязал своего озябшего коня, а сам улегся тут же, на снегу, и заснул.

     Спал я долго, а когда проснулся, увидел, что лежу не в поле, а в деревне, или, вернее, в небольшом городке, со всех сторон меня окружают дома.

     Что такое? Куда я попал? Как могли эти дома вырасти здесь в одну ночь?

     И куда девался мой конь?

     Долго я не понимал, что случилось. Вдруг слышу знакомое ржание. Это ржет мой конь.

     Но где же он?

     Ржание доносится откуда-то сверху.

     Я поднимаю голову – и что же?

     Мой конь висит на крыше колокольни! Он привязан к самому кресту!

     В одну минуту я понял, в чем дело.

     Вчера вечером весь этот городок, со всеми людьми и домами, был занесен глубоким снегом, а наружу торчала только верхушка креста.

     Я не знал, что это крест, мне показалось, что это – маленький столбик, и я привязал к нему моего усталого коня! А ночью, пока я спал, началась сильная оттепель, снег растаял, и я незаметно опустился на землю.

     Но бедный мой конь так и остался там, наверху, на крыше. Привязанный к кресту колокольни, он не мог спуститься на землю.

     Что делать?

     Не долго думая, хватаю пистолет, метко прицеливаюсь и попадаю прямо в уздечку, потому что я всегда был отличным стрелком.

     Уздечка – пополам.

     Конь быстро спускается ко мне.

     Я вскакиваю на него и, как ветер, скачу вперед.

     Но зимою скакать на коне неудобно – гораздо лучше путешествовать в санях. Я купил себе очень хорошие сани и быстро понесся по мягкому снегу.

     К вечеру въехал я в лес. Я начал уже дремать, как вдруг услышал тревожное ржание лошади. Оглянулся и при свете луны увидел страшного волка, который, разинув зубастую пасть бежал за моими санями.

     Надежды на спасение не было.

     Я лег на дно саней и от страха закрыл глаза.

     Лошадь моя неслась как безумная. Щелканье волчьих зубов раздавалось у меня над самым ухом.

     Но, к счастью, волк не обратил на меня никакого внимания.

     Он перескочил через сани – прямо у меня над головой – и набросился на мою бедную лошадь.

     В одну минуту задняя часть моей лошади исчезла в его прожорливой пасти.

     Передняя часть от ужаса и боли продолжала скакать вперед.

     Волк въедался в мою лошадь все глубже и глубже.

     Когда я пришел в себя, я схватил кнут и, не теряя ни минуты, стал хлестать ненасытного зверя.

     Он завыл и рванулся вперед.

     Передняя часть лошади, еще не съеденная волком, выпала из упряжки в снег, и волк оказался на ее месте – в оглоблях и в конской сбруе!

     Вырваться из этой сбруи он не мог: он был запряжен, как лошадь.

     Я продолжал стегать его что было силы.

     Он мчался вперед и вперед, таща за собой мои сани.

     Мы неслись так быстро, что уже через два-три часа въехали галопом в Петербург.

     Изумленные петербургские жители толпами выбегали смотреть на героя, который вместо лошади запряг в свои сани свирепого волка. В Петербурге мне жилось хорошо.

     Я часто ходил на охоту и теперь с удовольствием вспоминаю то веселое время, когда со мной чуть не каждый день случалось столько чудесных историй.

     Одна история была очень забавна.

     Дело в том, что из окна моей спальни был виден обширный пруд, где водилось очень много всякой дичи.

     Однажды утром, подойдя к окну, я заметил на пруду диких уток.

     Мигом схватил я ружье и сломя голову выбежал из дому.

     Но впопыхах, сбегая с лестницы, я ударился головою о дверь, да так сильно, что из глаз у меня посыпались искры.

     Это не остановило меня.

     Я побежал дальше. Вот наконец и пруд. Прицеливаюсь в самую жирную утку, хочу выстрелить – и, к ужасу моему, замечаю, что в ружье нет кремня. А без кремня невозможно стрелять.

     Побежать домой за кремнем?

     Но ведь утки могут улететь.

     Я печально опустил ружье, проклиная свою судьбу, и вдруг мне пришла в голову блестящая мысль.

     Изо всей силы я ударил себя кулаком по правому глазу. Из глаза, конечно, так и посыпались искры, и порох в то же мгновение вспыхнул.

     Да! Порох вспыхнул, ружье выстрелило, и я убил одним выстрелом десять отличнейших уток.

     Советую вам всякий раз, когда вы вздумаете развести огонь, добывать из правого глаза такие же искры.

     Впрочем, со мною бывали и более забавные случаи. Как-то раз я пробыл на охоте весь день и к вечеру набрел в глухом лесу на обширное озеро, которое так и кишело дикими утками. В жизнь свою не видел я такого множества уток!

     К сожалению, у меня не осталось ни одной пули.

     А я как раз этим вечером ждал к себе большую компанию друзей, и мне хотелось угостить их дичью. Я вообще человек гостеприимный и щедрый. Мои обеды и ужины славились на весь Петербург. Как я вернусь домой без уток?

     – Долго я стоял в нерешительности и вдруг вспомнил, что в моей охотничьей сумке остался кусочек сала.

     Ура! Это сало будет отличной приманкой. Достаю его из сумки, быстро привязываю его к длинной и тонкой бечевке и бросаю в воду.

     Утки, увидев съестное, тотчас же подплывают к салу. Одна из них жадно глотает его.

     Но сало скользкое и, быстро пройдя сквозь утку, выскакивает у нее позади!

     Таким образом, утка оказывается у меня на веревочке.

     Тогда к салу подплывает вторая утка, и с ней происходит то же самое.

     Утка за уткой проглатывают сало и надеваются на мою бечевку, как бусы на нитку. Не проходит и десяти минут, как все утки нанизаны на нее.

     Можете себе представить, как весело было мне смотреть на такую богатую добычу! Мне оставалось только вытащить пойманных уток и отнести к моему повару на кухню.